— Мы жили в соседних домах, — вспоминает он. — Вместе занимались спортом — тогда модно было ходить в спортзал. Вечерами Андрей пел, играл для друзей на гитаре. Нас призвали в армию в один день, провожали человек шестьдесят. В республиканском призывном пункте сидели целую неделю. Когда за нами приехали морские пехотинцы, даже обрадовались. Уже на месте начали комплектовать десантно-штурмовой батальон. Чувствовали, что готовится что-то серьезное — нас усиленно стали тренировать, заниматься стрельбой. Сначала думали, что отправят в Чехословакию. На Новый год подняли по тревоге, посадили в транспортный самолет — и мы оказались в Чечне. Родителям решили ничего не писать, чтобы не расстраивать. Нам выдали ампулы с обезболивающим, патроны — лишь тогда поняли, насколько всё серьезно. Закинули под Грозный на смену десантникам, которым сильно досталось. Несли на себе килограмм восемьдесят груза — бронежилеты, автоматы, гранатометы, пулеметы. Впервые нас обстреляли у рынка. Вблизи дворца президента — неразбериха, боевики хорошо знали местность, вылезали из колодцев, снайперы всё простреливали. Много наших ребят погибло в первую же ночь, снайперы стреляли на вспышки автоматных очередей. Когда Андрея ранили, я прибежал к нему, не зная, что рана смертельная. Он еще пошутил: «Вернемся домой, в «Ярославне» (столовая в Салавате) посидим». На следующий день мне сказали, что он умер. Андрей был веселым парнем, всегда улыбался, поддерживал в трудных ситуациях. Когда я приезжаю в Салават, сразу иду к его родителям, и мы вспоминаем моего друга.