Третий звонок – шаг от кулис на сцену

— Стать актрисой — мечта? Случайность? Выбор?

— Это с детства, отклонений от выбранного курса не было. Как родилась эта мечта? Не знаю. Актеров среди родственников и близких не было. Кажется, что она, за исключением совсем раннего детства, жила во мне. И на танцы, и в музыкальную школу я пошла для того, чтобы быть актрисой. Причем мечтала не о кино, а именно о театральной сцене. Много раз, уже будучи взрослой, пыталась разобраться в собственном выборе и не находила ответа. У нас ведь и театра-то не было.

— Родители были согласны?

— Сначала они думали, что это временное, переболею. Но это не мешало им поддерживать мое стремление. Однажды мама принесла, как мне казалось, огромную красивую книгу с трагедиями Шекспира — зачитала до дыр. Родители видели и уже не противились тому, что после окончания школы я собралась поступать в театральный вуз. Отправила документы в московский театральный, но столица пугала маму и папу. В Уфе в этот год русский курс не набирали. И я поступила в Казань. Наш мастер встретил словами: «Если вы пришли сюда, потому что думаете, что вас ждут ковровые дорожки, Оскары, кино — до свидания». Я тогда сказала уверенное нет.

— А зачем же тогда пришли вы?

— Я пришла играть в театре.

— А что для вас «играть в театре»?

— Кино, как говорила Фаина Раневская — плевок в вечность. Конечно, ни один актер не откажется от возможности сняться в кино. Но там ты сыграл — и все: больше ничего повторить нельзя. А в театре ты каждый раз проживаешь роль по-новому. Одна и та же, ты играешь ее в 50-тый раз, но каждый раз — это новая роль, новые эмоции. Бывает, вышел на сцену — все идет как положено, а ты чувствуешь: что-то не так, чего-то не хватает. Иногда у одного актера не пошло, а это влияет на всех. И наоборот: один привнес эмоцию, настроение, увлек за собой всех, и спектакль идет в другом русле. Я хотела на сцене проживать разные жизни — это и есть «играть в театре».

— Что вас эмоционально питает? Реакция зрителей?

— Расскажу, как это было впервые на третьем курсе. У нас начались постановки на сцене. Я играла в серьезном психологическом спектакле (наш мастер сразу сказал, что комедии ему не интересны, на них мы ничему не научимся). Когда ты идешь в первый раз на сцену, даже не представляешь, что почувствуешь, когда зал ответит. Я сыграла, а после того, как занавес опустился, ушла за кулисы и долго стояла, пытаясь понять, что чувствую. Меня буквально трясло — невероятное ощущение. Тогда я поняла, что без этого уже не смогу жить. Не только актер, но и сам спектакль зависит от зрителя. Например, на один показ зрители могут прийти все, как на подбор, чопорные, оценивающие, а на другой — открытые, готовые воспринимать игру, идти за тобой. В каждом из этих случаев будет другой спектакль.

— Для актрисы важен её духовный мир, жизненный опыт или достаточно красивой внешности?

— Роли бывают разные: эпохи, профессии, взгляды. Неизвестно, что тебя ждет в следующем спектакле, поэтому актер должен очень много читать. Наш мастер отчитывал, если заставал нас бездельничающими: «Вы коридорное образование пришли получать?» Мне повезло с наставником. Он нас водил по картинным галереям, знакомил с удивительными книгами. Тогда мы испытывали разные эмоции, сопротивлялись, но сейчас понимаю, как прав он был, и бесконечно ему благодарна. Мастер был скуп на эмоции, приятные слова, но если спектакль проходил хорошо, то подходил со счастливыми глазами и гладил по голове. Это дорого стоило. Он очень сильно переживал за нас. Часто приходил домой на нервах. А когда, беспокоясь, жена просила его не переживать и спрашивала: «Ты что там, народных артистов готовишь?», отвечал: «Да, не меньше. Я хочу купаться в лучах их славы».

— Вы окончили вуз и пришли в Стерлитамакский театр?

— Да, я окончила театральный, но на сцене оказалась не сразу… В театр лучше приходить весной, а я упустила момент. После окончания вуза начала работать в детском лагере вожатой, опомнилась в сентябре и поняла, что осталась ни с чем. Пришлось поработать… в казанском метро. Это была катастрофа, самое страшное время в моей жизни. Дежурство — 12 часов под землей. Адский график и творческая недосказанность. Я сидела в стеклянном «стаканчике», пропуская людей. Когда в час пик волной двигалась толпа, мне казалось, что это жизнь проходит мимо меня. Несколько месяцев я просидела там. Но для чего-то и это мне было нужно. Удивительно, но даже тогда в театр я не стремилась. Я работала на самой глубокой станции метро, где не было связи. Телефон просто лежал рядом со мной. Однажды он зазвонил! Была в шоке. Я услышала голос папиного друга, работающего на телевидении, который пригласил на пробы. Меня взяли, почти год проработала журналистом. Утренняя передача, плюс которой — разнообразные темы. Многие раскрывала в сюжетах с юмором. Приходилось часто и самой сниматься. График жесткий. Гоняли по всей Казани и за ее пределами. Это колоссальный опыт. Но в какой-то момент я затосковала. Никогда бы не подумала, что мне станет плохо в Казани! До этого мне казалось, что нашла свой город. Я должна была стать ведущей. А тут… Отказалась от всего. Сняла сюжет, не смонтировав, отдала и сказала: «Все». Позвонила родителям: «Срочно забирайте меня или я умру». Перепуганные, они решили, что мне кто-то угрожает, что бегу из Казани от проблем. В Салават вернулась осенью и стала рассылать резюме, поехала в Уфу, в молодежный театр, режиссер которого и предложил мне попробоваться в Стерлитамакский русский театр. Я позвонила. Трубку взяла директор — Виктория Александровна. Состоялся разговор, который я никогда не забуду:

— Вы актриса?

— Да.

— Худенькая?

— Наверное…

— У вас черные волосы?

— Да.

— Вы нам нужны, приезжайте завтра.

Приехала. Пришлось подождать до вступления в должность нового режиссера, который официально принял меня в труппу театра.

— На сегодня это единственный театр в вашей жизни. Если поступит приглашение из другого?

— Не собираюсь покидать русский театр Стерлитамака. Я четко понимаю, насколько он хорош! И репертуар, и коллектив, и режиссер, и руководство — все работает на один результат. Бывает, приезжаешь на гастроли, проходишь в черном костюме мимо декорации и — на тебе слой пыли и грязи. В нашем театре такого просто не может быть.

— Стерлитамакский театр давно обрёл своё особое лицо, стиль и сформировал своего особенного зрителя.

— Это старый театр, в котором прослеживается преемственность актеров, репертуара и да — зрителей. Культура воспитывается годами. Начинать надо с детства. В нашем театре это понимают, поэтому в репертуаре много сказок, на которые приходят школами — и это здорово. Уверена, театр — это богатство города.

— Стерлитамакский театр — далеко не театр юного зрителя, но при этом репертуарная афиша каждый сезон пополняется двумя детскими постановками. Сказки — что это для актёров? Как играть после Булгакова «Муху-Цокотуху»?

— Понятно, что это другой формат, но при этом есть сказки, которые любишь всей душой. И ведь от детей особая отдача: это тот зритель, который непосредственен, открыт и отзывчив. Это тот зритель, которого не

обманешь.

— В полноги играть нельзя?

— Нет, но, конечно, каждый актер решает этот вопрос для себя сам.

— Актёр — он главный? Или театр — это единое целое?

— Актер один — ничто. Все очень взаимосвязано. Вы не представляете, на каких скоростях порой нас переодевают костюмеры. А если реквизитор письмо не положит, на котором завязана вся сцена? Зритель не видит, но часто во время спектакля на сцене находится реквизитор в черном костюме, чтобы быстро подготовить необходимое для сцены.

— Откуда такой великолепный голос, очаровавший всех зрителей русского театра?

— Всегда пою. В садике пела, потом 7 лет музыкальной школы по классу академического вокала, с 9 по 11 классы — эстрадное пение: пела песни на татарском языке. В театральном мне повезло: наш педагог считал, что артист должен быть пластичным и уметь все: петь, танцевать, делать сальто. Если не дано, нужно развивать. Хотя скажу честно, иногда, когда поющие роли идут одна за другой, хочется сказать: «А можно я уже в этом спектакле не буду соловьем?» Потому что пение в постановке — это очень большая ответственность.

— В репертуаре театра два спектакля с живой музыкой: «Белые ночи» и «Пьяные». Она не мешает актёрам?

— Мне — нет. Я люблю пробовать что-то новое. Всю школьную жизнь пела под фортепиано, потом в старших классах — под фонограммы, а когда в вузе начались индивидуальные занятия по вокалу, педагог дал мне русские романсы, потом военные песни, которые мы пели под баян! Это совершенно другое! Я даже подстроиться сразу не смогла. А тут в спектакле «Белые ночи» четыре музыканта! Это очень интересно!

— Продолжим о премьерах — ваша последняя роль в спектакле по Фонвизину «Недоросль» — как? Фальши не было?

— Не знаю. У каждого артиста есть амплуа. Это плохо, конечно, артист должен развиваться, но, как правило, все-таки у каждого есть определенный спектр, психофизика: герой, романтик. А есть актеры характерные, которые могут создать образ так, что будут даже внешне не узнаваемы. Мне еще в театральном говорили: «Ты характерная актриса». А я обижалась, доказывала: нет, не хочу, бабушек еще наиграюсь — хочу играть красивых романтичных девушек. О чем еще можно мечтать в юности? Но когда ты играешь одно и то же — даже красивых героинь — это очень скучно. Уже в театре, наш режиссер Людмила Измайлова сказала: «Ой, ну ты характерная до мозга костей». И я уже это признала — да, наверное, это есть. Как признала и то, что играть разные, не похожие на другие, характерные роли мне очень нравится.

— Что бы хотели сыграть?

— Нет определенных ролей. Главное — пусть это будет непохоже на то, что было до этого. Хочу играть всегда новое. Не повторяться ни на йоту.

— Были ли у вас не ваши роли? По разным причинам: не смогли или не захотели?

— Нет. Я не лукавлю. Бывают такие роли, которые ты не ожидала, не предполагала, что тебе предстоит, но это и заводит! Я с удовольствием берусь за все новое, точнее — хватаюсь! Начинаю искать, узнавать, ковыряться в деталях — это так классно!

— Изменю формулировку: а были ли нелюбимые роли?

— Да. Было даже, что спектакль не нравился всей труппе — здорово, что его убрали из репертуара. И наоборот — приходит ставить спектакль режиссер, в которого влюбляется вся труппа. Так было с Андреем Шляпиным. В рамках театральной лаборатории он поставил шикарную вещь — спектакль «Ганди молчал по субботам», который вошел в репертуар. Мы его называем клип. Есть мальчик, а окружающие его родственники — иллюстрации, ожившие картинки. Попробовали охватить новое пространство. Мы уже работали на малой сцене, но здесь все еще глубже: это более тонкая, филигранная работа. Не дай бог чуть «плюсанешь», не доиграешь — зритель рядом, на сцене, видит каждую твою клеточку. И ты не должен врать. Не все могут. Мне посчастливилось попасть в эту постановку.

— От камерности к публичности: актёр может участвовать в праздниках, вести, например, корпоратив или сниматься в рекламе?

— Если мы не будем участвовать в подобных проектах, на что мы будем жить с нашей зарплатой? Поэтому подрабатываем, при этом не мешая своей работе в театре, не выходя за пределы разумного. Вот недавно мне предложили съемки в рекламе цветочного магазина, где была фраза, которую я не могу произнести. Меня знают зрители, мой супруг меня не поймет, в конце концов все мы — лицо театра. По моей просьбе, фразу поменяли, на телевидении идет ролик с моим участием. Но при этом директор фирмы попросил снять еще один вариант этой рекламы для соцсетей, где фразу сохранили и ее произносит другая девушка.

— Чем Регина Рушатова занимается кроме театра? Или он — вся жизнь?

— Фаер-шоу! Началось все, когда в театр приехала Татьяна Дорофеева. На юбилей театра она предложила сделать небольшую связочку. Я выучила, у нас все получилось. С тех пор мы стали этим заниматься. К нам присоединилась Елизавета Тодорова. Сделали несколько номеров. Расширяемся: к нам в команду добавилась наш звукорежиссер и танцовщица. Это отдельная красивая история, которая не связана с театром.