Человек своей эпохи

Гизитдин семь лет отслужил в армии — с 1940-го по 1946 годы. Участвовал в Великой Отечественной войне. С фронта вернулся с множеством наград, среди которых были орден Красной звезды, медали «За отвагу», «За взятие Берлина» и «За Победу над Германией». Жаль, что я так и не узнала, за какие подвиги он их получил, в каких боях с врагами отличился. Сам он не любил рассказывать, а тем более бахвалиться, а мне как-то неудобно было расспрашивать.

После демобилизации Гизитдин работал на многих руководящих должностях. Был председателем колхоза, парторгом, руководил органом народного контроля, заведовал клубом. Со всеми обязанностями он справлялся успешно. Помогали и жизненный опыт, и волевой характер, и образование — окончил школы младшего комсостава и командиров батарей.

Когда он вернулся со службы, моя сестра уже два года учительствовала в Азнаево, куда была направлена по распределению. Ей тогда шел 22-й год. Когда на пороге дома, в котором квартировала сестра, появился бравый фронтовик, она мыла пол. Увидев нежданного гостя, почему-то вдруг бросила тряпку и убежала далеко за окраину деревни. Остановилась только у реки, чтобы дух перевести. Что с ней произошло, не могла объяснить. Перед ее глазами стоял образ красивого, высокого, стройного молодого человека в военной форме с орденами и медалями на груди. Да и Ялей, как прозвали его потом сельчане, почувствовал, увидев красавицу, в груди такой огонь, что погасить его нельзя было уже ничем. Влюбился в незнакомую девушку с первого взгляда и навсегда.

Мне было шесть лет, когда счастливая пара впервые приехала в наш дом. Увидев новобрачных, я не могла глаз отвести, так красиво они смотрелись. Помню, что позвали полный дом гостей. Ялей душевно и красиво исполнял башкирские и украинские песни. Голос у него был сильный и приятный. А еще он показывал фокусы. Например, ставил на лоб полный стакан с медовухой и, не выплескивая ни капли, медленными движениями ложился на пол. Затем вставал и выпивал до дна. Гости были в восторге от увиденного. Долго еще в нашей деревне Кузяново вспоминали лихого фронтовика-красавца — моего зятька.

Уезжая, Ялей подарил мне три рубля. Мама спросила, что бы я хотела купить на эти деньги? Я сказала, что брошку-бабочку. Она долго смеялась. Оказывается, брошка стоила... три копейки.

На подаренные деньги мама купила мне в сельмаге и вожделенное украшение, и красивый ситцевый отрез, из которого сшили потом чудесное платьице. Мне оно казалось самым красивым: на зеленом фоне мелкие-мелкие ромашки…

«Спешу на кэнэшмэ!»

1947 год выдался голодным. Мама отправила меня к моей сестре и Ялею. Ситуация в деревне, где они жили, была чуть лучше, чем в округе. Например, в Азнаево даже дети не играли на улице: все были заняты посильной работой, при этом голодали. Люди порой ели лепешки, сделанные из опилок. Меня однажды угостили этим «блюдом», но я не смогла проглотить ни кусочка.

Я удивлялась тому, как мало спит мой зять, но всегда при этом бодр и весел. Уходил он на работу затемно, чтобы раздать задания бригадирам, а возвращался порой за полночь. В доме на слуху были слова: «Иду в наряд» или «Спешу на кэнэшмэ» (совещание).

Ялей ходил в военной форме с ремнем, на котором была кобура с наганом. В холодное время года надевал шинель и папаху. Когда он проходил по деревенской улочке, я, да и все, наверное, любовались им. Да и было на что посмотреть, чем восхититься — величавый мужчина, воин, волевой руководитель, коммунист. Именно таким в представлении людей того времени и был настоящий партиец: все время в делах, работе, заботах о людях.

Для земляков своих Гизитдин Мухаметдинович сделал очень многое. В благодарность за его труд и в знак уважения к нему сельчане даже речку, которая благодаря стараниям Ялея стала протекать посреди деревенской улицы, избавив людей от многих забот, назвали Ялиевской.

А как заботился фронтовик о вдовах солдат, погибших на войне! Рассказывали, что он даже отказывался от своего покоса и делянки в их пользу, хотя удела, выделенного его жене, самим едва хватало. В итоге многодетная семья моей сестры вынуждена была искать сено и дрова, чтобы как-то перебиться. Да и хлеб на столе в доме коммуниста-руководителя не всегда был, поскольку свою долю зерна Гизитдин Мухаметдинович отдавал нуждающимся. А жене спокойно и убедительно говорил: «Этим людям хуже, чем нам, значит, наш хлеб им нужней!». Поэтому собственным детям Ялея приходилось ездить за караваем в город на велосипеде. И ездили безропотно — в любую погоду, выстаивая порой огромную очередь. Все они, воспитанные примером отца, выросли добрыми и

трудолюбивыми.

Поскольку глава семейства пропадал на работе, супруге его приходилось одной справляться с хозяйством: на огороде работать, за скотом и птицей приглядывать, с детьми заниматься… А летом она выходила вместе со всеми сельчанками на сельхозработы. И в поле трудилась, и на току. Да и меня с собой брала.

Лучшее в потомках отозвалось

Ялей был деликатным человеком. Мы никогда не видели, чтобы он совершил поступок, за который могло бы быть стыдно. Когда он только женился, выяснилось, что молодые вдовы на селе влюблены в него поголовно. И это было понятно: мужчин, вернувшихся с фронта, можно было по пальцам пересчитать. А таких статных и красивых, как мой зять, наверное, и не было. Сельчанки, оставшиеся одни, по-настоящему ревновали его к моей сестре, считая, что приезжая «украла» у них жениха. И, конечно, создавали негативный фон вокруг нее. Однако Гизитдин Мухаметдинович не давал повода для ссор в семье. Молодые супруги жили душа в душу, в гостях пели песни дуэтом. Пели красиво, душевно, голос у обоих был очень хороший.

Со временем моя сестра стала очень уважаемым в деревне человеком и выучила не одно поколение местных детишек. Даже став родителями, ее бывшие ученики не стеснялись попросить жизненного совета у бывшего педагога.

Судьба распорядилась так, что Ялею пришлось пережить жену на долгих девять лет. Долгих, потому что он тяжело перенес утрату, а жизнь без супруги была ему просто не мила. В эти годы он жил в своем доме, храня родной очаг для детей. Правда, родственники часто приезжали к нему. И в четырех стенах вновь звучали смех и песни.

Гизитдин Мухаметдинович, оставшись один, сам готовил еду, убирался в доме и во дворе, держал кур, возделывал огород. И никогда не нарушал установленный им для себя армейский режим. Гулял, читал газеты. Никогда не курил и не играл в азартные игры. До последних дней оставался подтянутым, бодрым.

Супруги Ялиевы вырастили пятерых сыновей и дочку. Все дети переняли у отца и матери лучшие черты их характера, создали прочные семьи, добились больших успехов на профессиональном поприще. Есть среди них художник, офицер полиции, педагоги, нефтехимик. Сегодня уже новое поколение продолжателей рода Ялея и Нажии радует своих родителей успехами в работе, учебе, жизни. И в каждом из них есть узнаваемые черты их дедушки и бабушки — Ялиевых, которые будут передаваться из рода в род.