«Итак, «провинциального городка» нет»

Сегодня, спустя годы с момента рождения города, существует немало версий о том, кому наш город обязан своим именем. Какая из них бесспорна — сказать трудно. Одна из них опубликована в № 10 газеты «Выбор» от 9 марта. В январе 1959 года корреспондент журнала «Работница» Юрий Давыдов во время поездки по республике посетил и молодой город в степи — Салават, а после поездки опубликовал очерк. Нам показалось,

ГОРОД ЕСТЬ!

Поезд приходит в Салават ранним утром, зимой — затемно.

Настраиваясь на глушь и провинцию, ждешь блеклого мерцания в оконцах, унылых заборов, обледенелых колодезных срубов. И потому, выйдя из вокзала и перейдя площадь, таращишь заспанные глаза на молочные лампы дневного света, на хорошо освещенные улицы, на красивые трехэтажные дома...

Итак, «провинциального городка» нет. Впрочем, здесь его и не было.

Какой-то десяток лет назад была тут степь, сигали по ней зайцы да весной садились на болото утки. Началось всё в сорок восьмом...

Но как ни великолепны цифры, не объять им всего, что связано с чудом рождения города. Какими «%», какими «м2» и какими «шт.» измеришь трудовую ярость комсомолии, энергию, инициативу, целеустремленность коммунистов, не порыв, а долговременное, постоянное напряжение строителей, всех, кто бился со степными буранами, изнывал от зноя, недосыпал и мерз!

Секретарь Салаватского горкома партии Владимир Николаевич Якимов, седоголовый, с ясными, светлыми глазами, негромко рассказывает мне об этом городе и, рассказывая, сдерживает увлечение, которое так и норовит овладеть им, так и сквозит в жестах, в разгоревшихся глазах.

В сорок восьмом горстка людей во главе с Якимовым явилась в степь как бы передовым разъездом наступающих. За ними подошли отряды строителей, шоферов, экскаваторщиков, приехали инженеры, техники... И город поднялся посреди полынных зарослей, у берегов Белой.

Никогда не позабыть Владимиру Николаевичу того дня, когда выбирали новому поселению имя, и выбрали: назвали Салаватом, в честь бесстрашного башкира, сподвижника Емельяна Пугачева. Вот уже десять лет, как, воплотившись в город, имя героя Салавата сделалось достоянием не только учебников истории, не только «баит» — башкирской народной баллады, или «кубаир» — былинного сказания о богатырях минувших времен, но и статистических сводок и промышленных

планов.

Возвести жилые и заводские постройки — это еще не все. Надо было, чтобы собравшиеся под крышами Салавата со всех концов республики и приехавшие издалека люди, в большинстве молодые, разных национальностей и профессий, с несхожими склонностями и привычками, — чтобы все они почувствовали себя салаватцами, прижились, сроднились.

Однако ни сам Владимир Якимов, ни салаватские коммунисты и комсомольцы не были бы теми, кто они есть, когда бы, создав город и предприятия, наладив жизнь и производство, покойно сложили бы руки и погрузились в созерцание сделанного. Внутреннее их состояние, думается, хорошо выражает реплика одного коммуниста. «Работа, она сама выпирает тебя все дальше, — сказал он раздумчиво, — так и жмет все дальше и выше».

Когда мы с Владимиром Николаевичем заговорили о будущем, о перспективах города и его промышленности, он не усидел, поднялся. Ему, верно, хотелось пошагать по комнате, но кабинетик был мал, он потоптался у стола и всё же не сел, а продолжал стоя:

— Работаем мы на нефти, а нефть работает на нас. У нас комбинат выпускает семнадцать видов нефтепродуктов, а будет около тридцати: за семилетие войдут в строй два десятка новых установок. И станет наш Салават городом нефтехимии, и вырастет он втрое, вчетверо. Не Салават, а Салаватище!

...В мерном гуле станков действует Салаватский машиностроительный. Он почти ровесник города: моложе его года на два, на три. Он поставщик нефтеаппаратуры. Далеко за пределы Башкирии разнеслась его слава. Изделия салаватских машиностроителей знают в златой Праге и на суровом Сахалине, в нефтяном Плоешти и благословенной Фергане, в шумном Бомбее и городе китайских металлистов Ланьчжоу…

Как и город, завод полон молодежи. В механосборочном цехе, пожалуй, особенно много парней и девушек. Oни старше Салавата разве что лет на десяток с небольшим. И среди них та, которая как бы олицетворяет все лучшее и чистое, что есть в душе молодых представителей салаватского рабочего класса.

Зовут ее Людмила Чаплыгина. Невелика она росточком, эта веселая чернявенькая девушка, невелик ее жизненный путь: она едва вступила в третье десятилетие. Но посмотрите, какая у нее судьба: бывшая ремесленница, а теперь студентка-заочница, передовая работница-токарь, она здесь, на заводе, принята в ленинскую партию, ее избрали депутатом городского Совета; и семья у нее дружная, рабочая семья: один брат — формовщик, комсомольский вожак литейного цеха, другой — котельщик.

На заметенном снегом заводском дворе тоненько и стройно чернеют яблони. Не без гордости мне сказали, что яблонь высажено две тысячи, и пожалели: «Зимой-то не так все заметно, вот летом!..»

И невзначай подумалось, что деревца эти и заводская молодёжь как-то близки, родственны друг другу, и рядом шуметь им и цвести в будущих годах.

Часто мы вспоминаем чудесные стихи Маяковского о том, что «город будет». Салаватцы вправе сказать:

— Город есть! И расти тому городу, красе башкирского края, oт месяца к месяцу.